Каждой песней, земле своей сложенной,
Я себе возвращаю по дню.



О ВРЕМЕНИ “ЗЕЛЕНЫХ” АТАК

- Мы на заводе работаем и живем заводом. Как это, чтобы его закрыли? Это немыслимо просто! - возмутился вслед затронутой теме Виктор Благодарь.
- А суета и слухи на вас не подействовали?
- Так я же не сомневался в той информации, которая шла от Горбатко: он сказал, что все будет нормально, что завод не закроют,так оно и есть.

ПЛЕНОЧНИК-ИЗОЛИРОВЩИК

- Кроем крыши с ребятами, я среди них - старший, - рассказывает Виктор Андреевич Благодарь, работник ремонтно-строительного цеха завода. - Стараемся, чтобы все получалось качественно, и пока еще никто на нас не жаловался. Правда, приходится переделывать многое после недобросовестных подрядчиков, которые сделали на “тяп-ляп” и ушли: через полгода там уже нужен ремонт. Но если мы сами все с “ноля ”делаем, то такого не случается. И красиво делаем! Раствор стелим на крышу, сверху интекс (рубероид такой), горелками его паяем - для сцепки между интексом и крышей браймер идет. Причем стяжку делаем полностью по всей крыше...
- Потом, наверное, душа болит за свои точки.
- А как же! Интересуемся, приходим по двадцать раз и спрашиваем, как там крыша. Ну как же! У нас такого еще не было, чтобы кто-то нам ткнул пальцем и сказал: “Ребята, вы сделали плохо, у нас течет”. Нет! Вот после тех, кто спешит деньги зарабатывать в ущерб качеству, после них течет, а мы ходим, устраняем. Так что лучше медленнее, но качественнее.
- Вас надо бы на госприемку! Всю жизнь этим занимаетесь?
- Нет. Я в свое время после восьмилетки пошел в трамвайное депо на Товарной - там мой отец работал и устроил меня учеником слесаря. Оттуда ушел в 1967-ом году в армию, в это же депо вернулся после службы, проработал до 1975-го года и имею памятную медаль, мне ее вручили в честь столетия Ленина. Да, в этом же юбилейном году я женился и начал скитаться по квартирам...
В 1975-ом году я перешел в “Черноморгидрострой”, а конкретно - в ПСО-6, освоил специальность бетонщика сразу со второго разряда, а до этого уже был слесарем пятого разряда. Мы строили причалы. И тут я испытал себя еще в одном деле: есть такая специальность - копровщик. Так у нас копры были японские, и мы ими работали - ведь причалы держатся на двадцатишестиметровых сваях. Мы эти сваи забивали.
- Чисто мужская работа!
- Там женщине делать нечего: чтобы клапан не подрывал, нужно дергать канаты. Какая женщина справится? Труд тяжелый, зарплата маленькая.
Так что потом я оттуда ушел в “шабашники”- боль-ше платили. Строили мы с ребятами домики для переселенцев, это за Коблево, в селе Луговом. Весь световой день вкалывали. Только в 1992-ом году я устроился на завод, с тех пор в этой бригаде. И я вам скажу, что крыша есть крыша - поди развези весь раствор тачкой. Его тебе подают, но надо же еще и потягать - и лопаточкой, и тачечкой..
- Виктор Андреевич, а вы что-то свое привносите в сам технологический процесс, или же обязательно - по инструкции?
- Что-то проверенное на опыте - да. Это уже решает-ся во время самой работы, когда обнаруживается какая-то проблема и ее надо решать. Тогда мы ищем выход, исходя из собственной практики. Материалы - то у нас импортные, итальянские, а инструменты... Ну какие могут быть инструменты? Лопата, тачка, грабли и швабра. Горелки, правда, импортные! А весь процесс - бери побольше, кидай подальше!
- И смотри...
- Да, и смотри - куда оно летит!

ПЕРЕРАСТАЕТ ВСЕ

Вот он, старый одесский дворик, в котором родился и вырос Виктор Андреевич. Собственно его квартира (отчий дом) находилась в самом конце двора. Сегодня без языковой иллюстрации бабелевской прозы сложно представить себе то яркое своеобразие, каким дышала типичная жизнь не менее типичных одесских дворов. Оно заключалось в непостижимом современному восприятию общесемейном настрое - это удивительное явление царило во все времена. Даже в наше, метаморфозное и потому нестабильное, время сохранился живучий дух старого одесского дворика: словно добрый домовой, охраняющий жителей легендарного города от всего чужого и наносного...
- Тут тебе на гитаре играют, а рядом кто-то с кем-то отношения выясняет (и все про всех все знают!), рядом - столик с домино и слышны возгласы участников сражения. Праздники и горе - общие, - рассказывает Виктор Андреевич. - Это значит, что если в доме похороны, то ушел человек, с которым ты ежедневно здоровался, которого ты всю жизнь нет-нет да и вспомнишь, где бы ты ни жил - в Одессе или в другом месте.
Или, например, в Южном. Теперь Виктор Благодарь южанин, но и одесситом останется навсегда, как, впрочем, и его потомки. Любимая и единственная внучка Лерочка, побывавшая с дедушкой на первоапрельском шоу, как истинная одесситка, с восторгом отнеслась к событию и чувствовала себя как рыба в воде среди потоков юмора и смеха...
- Когда говорят - Молдаванка, то подразумевают - Бабель, - делится Виктор Андреевич. - Мало сказать, что мне нравятся его рассказы. Как-то, когда я работал в ПСО-6, мой мастер Толя Саенко принес книгу Бабеля: “На, это тебе на ночь!” Я-таки проглотил ее за одну ночь, а потом она стала моей настольной книгой. В ней все, как есть. Второе кладбище описано точь в точь, там мы, ребятами еще, лазали - как же без этого? Так там же склепы, и в них жило ворье, там насиловали, вешали, грабили, даже на моей памяти такое было. Одесса есть Одесса, здесь нечего сказать. Даже на вопрос, какой ты национальности, ответишь: я одессит, и этим все сказано. Потому что это ж город, это ж люди! Сейчас, правда, уже немножко не то, а вот раньше, когда был жив мой дед, так мама мне рассказывала, что он был в дружбе с Михаилом Винницким с Мясоедовской, это ж Мишка Япончик. И дед мой, такой здоровяк, хотя и не был сам бандитом, но дружил с ними. Правда, как я теперь это понимаю, понятие “бандит” - чисто относительное, по сегод-няшним данным надо еще посмотреть, кто за что дрался. И бандиты - бандитам не чета. В те времена это были довольно интеллигентные люди, воры-бандиты. Не то что сегодняшние - обижают бабушек-пенсионерок, отнимая у них последнее. Тогда на этом явлении был чисто одесский налет, а сейчас - не поймешь, чей.
Вот мы вспоминаем Бабеля - так у него ж слог! Читаешь и смакуешь его язык! Но я давал своим друзьям почитать, так те, что из России, говорят: “Я не понял.” Он не понял! Как, говорю? Ты ж посмотри, как здесь выписано слово, какая интонация... Меня же они спрашивают: “А почему ты “ша” не говоришь?” Так это ж когда было модно “шакать”, отвечаю я. Перерастает все.

“ВИТЯ, ТЫ - БЕДНЫЙ!”

- 90-ые годы. Наступил момент, когда сберкнижка перестала быть гарантом государства. Проснулись мы как-то после Нового года без копейки: все пропало во время “павловской” реформы. Все, что горбом заработано. Мне тогда, - продолжает собеседник, - как и всем, сказали: “Витя, ты - бедный!” Хорошо еще, что я не все деньги держал на сберкнижке, те, что приготовил сыну на свадьбу, дома хранил.
- Как сказал бы американский киногерой, у вас было немножко налички...
- Да, немножко налички у меня было. Вообще же тогда для нас слово “немножко” означало, что хватит дожить до зарплаты, если она будет вовремя. Жизнь преподносит «сюрпризы», но дрейфить нельзя.

ЗОЛОТОЙ ШАРМ

- Каждому возрасту радуешься, таков человек. У вашего возраста сейчас - какой шарм?
- А у вашего лично? Как, например, чувствуете себя вы?
- Я? Отвечу. Я получила возможность лучше видеть и вернее ценить. Опыт!
- Так оно и есть, с годами растешь и начинаешь за-мечать то, что в молодости проходило мимо. Ничего не остается от наплевательского отношения к некоторым вещам: если ты можешь что-то сделать по-другому, то обязательно это сделаешь. Взрослеешь... И думаешь, глядя на ребят уже с колокольни своего возраста: и чего они дуреют? Серьезная вещь, тут плакать надо, а им смешно!
Жизнь ценишь больше, потому что годы уходят, и ты это осознаешь. Вот внучка моя, Лерочка, - так я ею дышу. Когда она совсем маленькой была, я ей и пеленочки, бывало, постирывал: все равно встаю раньше всех... Ответственности с возрастом больше, переживаний за всех. Игорь, сын мой, работает в порту Южном докером, учится на крановщика; жена, Надежда Петровна, в профилактории портовском трудится. Так я иной раз говорю жене: “Дай-то Бог до Лерочкиной свадьбы дожить и хотя бы первого правнука или правнучку увидеть”.
- А в свой двор заглядываете иногда?
- Редко. Специально не хожу, только если рядом бы-ваю: наших соседей уже нет, так не придешь же в чужую компанию и не скажешь: “Пустите меня, я здесь жил когда-то!”
И вообще, воспоминания - вещь нелегкая. Моя мама все старые названия улиц знала и ими всегда пользовалась, новые даже и не пыталась запомнить. Сегодня все старые названия улиц вернулись, но уже мало тех людей, которые без запинки подскажут приезжему, как найти нужный ему адрес, и необходимо время, чтобы все закрепилось в памяти молодых.
Я помню, как мы с братом ходили в 99-ую школу (на Болгарской), и что там русская и украинская школы занимали одно здание - по два этажа каждая. И как там, бывало, соберутся мальчишки в школьном дворе (а мы все были с Молдаванки) и дразнят тех, кто учился на украинском: “теляча мова”. Обидно! Дрались мы за такое оскорбление всем двором, защищая свою честь...
Ну а свои армейские годы вспоминаю - так приятно подумать о таком красивом городе, как Харьков, - я там служил в радиотехнических войсках. И представьте себе, как узнали, что я из Одессы, сразу же назначили меня кладовщиком: раз одессит, должен быть кладовщиком!