Мир стареет
в былых надеждах.
Но сегодня,
как и вчера, -
а плечах
эту землю держат
и несут на себе
мастера!



ОГОНЕК В СТЕПИ
Песня о чудесном коне, на котором “все поля обойдем”, Никите не забудется, так как сегодня она для него словно символ первой профессии. Вспоминая, какие он объезжал поля (шире - не бывает, целинные!), Никита улыбается своей молодости...
После восьмилетки - училище механизации, затем Казахстан, бескрайние степи и Аллочка, веселая и живая, как огонь в казахской степи: всю его жизнь она озарила своей искренней и доброй красотой. Несколько лет они встречались, дружили, а поженились уже перед армией: Никиту долго не брали, потому что берегли целинные кадры, растившие родине хлеб. Солдатом он стал поздно, двадцати трех лет. Зрелый человек, мужчина, познавший истину, что хлеб без пота не родится, с особым чувством отрабатывал нелегким трудом свой солдатский харч. И эти годы тоже пролетели. Мгновенными кажутся они сегодня, с высоты шести десятков лет - как один день. Запомнилось только неизбывное чувство ожидания: вот, наконец, новый этап. Конкретно его ощутил, когда в части появились вербовщики и стали рисовать перспективы: есть такой завод, первенец таджикской химии, в Курган-тюбе. Никита с Аллой - туда. Он устроился на завод, она медсестрой работала, училась. Здесь, в этом городе, родились их дети - Толик и Диночка.

ИСТОРИЯ ВЫЗОВА

Три записи в трудовой книжке Зиатдинова: до армии (Казахстан), после армии (Таджикистан) и село Григорьевка, Одесский припортовый завод. Он приехал в 1977-ом, а семья переехала в 1978 году, в конце августа и на второй день Дина пошла в первый класс. Причина переезда житейская. Алла не выдерживала знойного среднеазиатского климата, и надо было срочно искать более умеренную зону. Одессу выбрали по многим причинам, но главная из них - новый завод, строительство которого продолжалось, а у Никиты уже был профессиональный опыт, да и жилье получить здесь светило больше, чем в другом месте. С тех пор много воды утекло...
Первопроходцем на ОПЗ с их таджикского завода был Лениан Приходько, за ним уехал Евгений Нестеров, главный механик, затем - Никита. И вообще, на строительство Одесского припортового завода старались набирать людей с опытом. Взять хотя бы Юрия Рукасевича, Юрия Ширяева, Владимира Любятинского - крепкими ребятами называет их Никита, вспоминая и хлопоты переезда, и обустройство, и то, сколько радости и уверенности давала мысль: рядом испытанные товарищи, которые ни в работе не подведут, ни в дружбе. Один из тех, с кем вместе начинали на припортовом - Геннадий Николаевич Синев, сварщик и токарь. Сейчас на прежних местах остались немногие. Владимир Любятинский ушел из жизни...
Странное дело: все мои собеседники с припортового, как на подбор, оказались людьми, на социальном фоне несколько несовременными. Ведь сегодня, с кем ни начни разговор, все сетуют на отсутствие работы, средств к существованию. А тут словно островок психологической разгрузки... Никита говорит:
- Завод стал домом родным, и как подумаешь, что когда-то все же придется от него отрываться, не знаешь, как. Знаешь, что подойдет это время, и щемит сердце: как я брошу это, родное? На заводе ведь осталась молодость. Считай, двадцать три года здесь. А было мне тридцать восемь, когда сюда потянуло. То предприятие в Курган-тюбе было малопроизводительным, здесь же привлекали мощности, новое оборудование - японское, французское. А это притягивает. Ну и сама Одесса, наверное, влекла. Ведь сначала мы с Аллой планировали в Ровно, куда уехал мой бывший механик Игорь Иванович Говорухин. Но я поехал туда, пожил немного, посмотрел - предприятие старое, захламленное, все в белом... И выбрал Одессу.

ПУСК

В кабинете Анатолия Тимофеевича Загорулькина, начальника первого отделения цеха по производству аммиака, где трудится Никита Зиатдинов, я ждала его со смутным чувством вины - наверное, оно знакомо многим, кто задумывался, как бессильны наши слова, когда мы пытаемся высказать сочувствие по поводу тяжелой утраты.
И первые вопросы, и первые ответы обходили стороной главную тему мыслей Никиты - жизнь и смерть Аллы, Азы Сергеевны. Здороваемся. Я начинаю - издалека, чтобы не тревожить память о безвременно ушедшей жене.
- Никита, знаешь, все, с кем я в эти дни встретилась на заводе, рассказывают не о себе, а о предприятии - как о себе!
- Оно так. Все свое время проводишь здесь, вкладываешь труд и знания. Но без труда - как? Работа, семья - неотделимы, взаимосвязаны.
И ночные смены, когда отсюда не выходили (наладка шла), все хотелось, душой тянуло, скорее закончить и пустить цех. Наверное, у каждого такое бывает, когда что-то новое делаешь: хочется посмотреть, каким оно будет.
...Бывают неожиданности: вдруг появляется пропуск в трубе и приходится думать, как его устранить. А вообще все так налажено, что если вовремя провести ремонт, своевременно сделать проверку, правильно организовать испытания - «узких» мест остается мало.
- Никита, что вернее, техника или же человек?
- Они на пару работают. Человек поправляет, техника служит и подсобляет ему. А сама техника - что? Продукт человеческий! Работа дает удовлетворение душе, уже тянет что-то сделать так, чтобы видели: ты умеешь работать. Здесь нельзя себя подводить, да и технику я очень люблю, хочется до всего докопаться.
- Но не всему же научили?
- Многое, конечно, приходится постигать самому. Иногда что-то вычитаешь, переберешь в уме - и вот она, находка!
- Ну хорошо, проходит время, и хотя ты держишь технику в руках, а не она тебя, все равно есть такие моменты, когда признаешься себе - этого и этого я еще не постиг...
- Есть свои сложности, но в основном на хорошем оборудовании работаешь по чертежам, а там существуют всякие допуски, посадки, все имеется в виду, очень многое предусмотрено. Так что таких серьезных неожиданностей в работе нет. Оборудование (наблюдающее, контролирующее) заменили, само технологическое оборудование то же самое, режим только более устойчивым стал. А в принципе - машина, работая, изнашивается и требует постоянного ухода.
- Вы, образно говоря, машинная медсанчасть...
- Можно сказать и так. Механики диагностируют, мы ремонтируем. У нас один человек не идет на задание, ходим двое-трое, заранее обсуждаем, как лучше сделать, подстраховываем друг друга.
- А как, по наблюдениям, влияет ли профессиональная подготовленность человека на его отношение к работе?
- Не всегда. Был у нас один, относился к работе, ну так... Долго не продержался. У нас таких не уважают. Потому что из-за него еще случиться что-то может! Бог его знает, или человек думает о чем-то не о том, или так уже привык?
- Но можно ли думать о чем-то другом, работая на аммиачном производстве?
- В том-то и дело. Здесь все в режиме. И, главное, организация труда. У нас не повторяют задание дважды. Каждый специалист знает свое дело. Да и сама специфика завода не позволяет относиться халатно к оборудованию, буквально заставляет соображать - думать не только о себе, а и о тех, с кем работаешь.
- Это большое напряжение?
- Я бы скорее назвал самодисциплиной. Причем это такая самодисциплина, к которой привыкаешь и без нее уже не можешь жить. Просто работа. Потом приходит время, и ты сам доволен, что все хорошо получается, что за тобой никаких нарушений нет...
- А бывает, в порядке самоотчета, что ли, когда вдруг осознаешь: день прошел не так! Мог бы сделать что-то большее.
- Иногда не то чтобы оправдываешь себя, а просто анализируешь вчерашний день и думаешь: надо было это так сделать, а то - так!
- Никита, говорят, ты безотказный человек. Наверное, потому, что не судишь людей строго?
- А я беру человека таким, какой он есть...
- А отказывая в какой-нибудь просьбе, оправдываешь себя?
- Уже понимаешь, кто для чего просит: если без корысти, помогаю. Чтоб не оправдываться перед самим собой.