Моя судьба.
Стою в спокойных дюнах,
Уже повитых сонной синевой,
И осторожно сравниваю в думах
Два очага - прадедовский и свой...



ЭТО БЫЛО, БЫЛО, БЫЛО...

- Сычавский я парень, - сразу же сказал о себе Александр Николаевич Ганзин. - Какой была Сычавка? Жили победнее, но были, вроде, получше, подобрее. Там, где сейчас город Южный, были баштаны, огородина всякая. Там мы пацанами арбузов себе накатаем - и на море...
Раньше здесь были сплошные сады и виноградники, но, как ни странно, а их обилие - дело прошлого. Так же, как и то, что на территории нынешнего Южного росли синенькие, помидоры, огурцы и морковь, и люди вручную их поливали. А сюда повыше, где посадка, где второй микрорайон, там в основном была бахча. Здесь работали женщины. Я даже помню их звеньевую, она всегда нам разрешала заходить и брать арбузы, но семечки мы должны были отдавать ей. Вы знаете, почему? На семена. И таки-и-и-е вот арбузы мы ели!
Вот тут, возле бывшего сокозавода, клин виноградника и сад был. Большущий сад: черешни, вишни, абрикосы, груши, яблони... Трасса тогда проходила через лиман, и рядом, на суглинке, рос большой ореховый сад - я уже школу заканчивал, когда его выкорчевали.
У нас было два хозяйства: рыбколхоз имени Горького (там мои родители работали) и полеводческий колхоз имени Щорса. Да, что интересно: в рыбколхозе были сейнера, которые выезжали в путину на Крым (Керчь). Был и прибрежный лов, с помощью так называемых ставников. Если видите, что палки в море торчат, это гундеры, это казан. У каждой бригады было по два таких казана. Мой дед, двоюродный брат и дядя были рыбаками, поэтому я говорю не понаслышке. Двоюродный брат даже орден получил за то, что всю мидию выловил... Хотя было ясно всем, что без мидий не станет в море и рыбы, потому что мидии, как нас в школе учили, - естественные фильтры воды. А икринки любят чистую водичку, и одна мидия за сутки может перефильтровать двадцать четыре литра воды! Но если бы я не изучал этого в школе, то все равно знал бы, так как знают все рыбаки с деда-прадеда...

БЫЧОК, ТЮЛЕЧКА И...ОСЕТР

В детстве я браконьерствовал, а поскольку мой дядя был рыбаком, то я утром и вечером на какой-то часок мог взять у него лодку. У каждого же пацана был тогда свой перемет. Знаете, что это такое? Ты на ночь бросаешь свой перемет, а утром, пока рыбаки юшку варят, снимаешь его. В результате корзина бычков - твоя. А тебе двенадцать-четырнадцать, и ты за лето мог себе за вырученные деньги от продажи рыбы на пляже купить “макаку” (это мотоцикл такой). Так это ж блеск - пацан на “макаке”!
А самая первая моя рыбалка была очень памятной. Мне было лет пять, и тут приехал мамин брат, капитан-ракетчик, который служил в то время в Чабанке. Взял он меня с собой на баркас, чтобы я увидел, как ловят осетрину. Баркас въехал прямо внутрь казана, в который зашел косяк рыбы, и пошел по кругу, стягивает, стягивает... и потом берет фатками. А там - вот такая рыба! Бычок, тюлечка и - осетр! Боже мой! Мне показалось, что это самая настоящая акула, такой большой была та рыбина. Она сопротивлялась, а рыбаки-охотники ее палками по голове, по голове, за хвост вытаскивают, а она ощерилась, и вид у нее такой страшно хищный... Я в себя не мог прийти, так был шокирован этой сценой. Когда сегодня я рассказываю, как мы черную икру ложками ели, мне говорят: “Что ты врешь!” Но сейчас ведь этой рыбы уже нет. Да что осетры! Взять хотя бы ту же самую мидию, о которой я уже говорил: когда мой двоюродный брат за один квартал сдал со своей бригадой более двухсот тонн мидий (варварство!), куда смотрели те товарищи, которые повыше?

КОРНИ

- Вы храните память о своих предках, а ведь только сегодня люди словно спохватились и стали придавать значение своим корням.
- Мои деды-прадеды, между прочим, самые коренные: я из рода Костогрызов. И улица, где я родился, называлась раньше Костогрызовкой (сейчас она, правда, называется Степовой). Вы же знаете, как образовывались наши деревни? Ну это же история! Кстати, Одесса должна нам налоги платить за то, что взяла наше имя. Когда мы были на раскопках, проводившихся здесь, то узнали, что возле Сычавки был старинный город Одессос. Это примерно в трех с половиной - четырех километрах от Сычавки, там большой курган, и от кургана в трехстах метрах находилось городище под названием Одессос.
Когда производились раскопки древнего кургана, мы местные школьники, выполняли самую грубую работу. Просеивали грунт: лопаткой легонечко раз - и просеиваем, а все, что останется после просеивания сухого грунта, мы должны были сложить на мешковину. Ассистентки же сортировали черепочки в одну сторону, косточки - в другую. Но пока мы занимались просеиванием, профессор читал нам лекции и таким образом пристрастил нас к истории. Сначала мы ему скептически: да какая тут история, это же степь! А профессор нам: что? Тут уже люди жили, когда еще пирамид не было! И рассказал нам совсем другую историю, чем та, которую мы в школе учили. Нас, прежде всего, заинтриговал его интерес к нашему происхождению. С вопроса: а вы знаете, откуда вы родом? - проснулся интерес к прапрапрошлому. Оказывается, мои предки все с Полтавщины - только в одной области Украины Ганну называют Ганзя. Но тогда почему у фамилии Ганзин русское окончание? "Ты ничего не знаешь, - говорил профессор это не русское окончание. Вот ты почитай." Вот так меня нацелил, и я почитал и узнал о происхождении своей фамилии.
Я вынес из одного круиза особые впечатления касательно истории вообще. Ну - Греция, ну - Парфенон. Ну и что? Была, конечно, у них своя история, которую весь мир чтит, но я почувствовал какое-то равнодушие, что ли, при виде этой земли уже в наши, естественно, дни: камни, красная земля... жарища. А свою историю - без слез читать нельзя! Оно и понятно, читаешь и думаешь: что ж мы, такие-этакие, себе рады дать не можем!… Что мы знаем из истории? Что вот Петр Первый победил шведов вместе с мазепинцами (Запорожская Сечь была тоже на стороне мазепинцев, и они ушли в Турцию). Тогда граница Российской империи была по Бугу. Они ушли за Буг. А Буг - вот! Они ушли в наши места и основали здесь села и хутора. (Кстати, Мазепа умер под Бендерами, и сам Карл Двенадцатый несколько лет жил под Бендерами...).
Но вернемся к тому, что мазепинцы и запорожские козаки ушли в Турцию. Какую Турцию?! Вы посмотрите на названия наших сел: Сичавка (Не Сычавка, а от слова Січ), Кошары (от слова "кош", это была застава), Визирка - почему? Они туркам помогли там за Дунаем, а визир был у турков кто? - премьер-министр, вот он и отдал им эти земли. Нерубайское - они с турками не воевали, нерубаи, значит. Усатово - атаман Усатый был. И так далее. Я в библиотечных архивах все проверил. И в одном прочитал такое: Сычавка основана где-то в начале шестнадцатого века. Я знаю также, что в Сычавке никогда не было крепостного права: тут всегда жили свободные люди. Рыбаки, земледельцы - люди свободной стихии. Отец мой сам - кубанский казак. Но ведь и кубанские казаки тоже отсюда родом! Вот такой получается круг. Ведь кубанское казачество до 1867 года называлось Черноморским. А основано оно было в наших краях, и договор был подписан в Аджиасовке, сейчас это Рыбаковка.
- А названия лиманов?
- Тилигульский, Большой Аджалыкский и Аджалыкский - видите, все названия турецкие? А река Ингул, которая, как показали раскопки, раньше была судоходной, такое приличное судно раскопали, как сейнер... Да, а вы знаете, что такое - переселенцы?
- В каком смысле?
- А в том, что где-то с 1947-го года по 1953-ий в Сычавку переселялись люди. Сейчас они уже давно местными считаются, а тогда мы их называли “бандерами”. Сначала понаезжали женщины с детьми, а потом, когда я уже повзрослее стал, смотрю, у них мужики стали появляться! Из лагерей. Прижились у нас, стали в гости к себе наших звать и наоборот. Ведь раньше все гуляли вместе и свадьбы, и проводы в армию - всем селом. Тот несет тарелку холодца, тот винегрет: раз-раз и стол накрыт. Только в семнадцать лет я узнал, кто такие бандеровцы, и уже потом, в институте, прочитал “Архипелаг Гулаг.” Тогда мне стало ясно, что из “империи зла” не могло быть толку, раз людям ее режим принес столько горя.
- Александр Николаевич, вы бывали в местах, где бы вам так же нравилось, как в родных краях?
- В свое время я объездил почти весь Союз, потому что служил в армии так: призвали в Севастополь, потом в школу водолазов в Анапу перекинули, потом опять в Севастополь, учения в Средиземном море, Балтийск (бывший Пилау) и дослуживал в Таллинне. Когда я служил в армии, то проходил дважды Босфор и Дарданеллы. А в студенческие годы в стройотрядах я был в Тюмени, на Зее и после третьего курса - на Колыме. Когда я устроился на завод, у нас были очень интересные поездки самолетом на пять-шесть дней по Союзу. И я облетал много городов - Ереван, Баку, Самарканд, Ленинград, Рига, Вильнюс...



ЗАПРЕДЕЛЬНОЕ ЧУВСТВО

- Вы много видели и многое прочувствовали. А каким было ваше первое ощущение за пределами родины?
- Когда я служил на военном корабле, то видел только берег, но фактически находился на своей территории, и тогда я ничего такого не ощутил. А вот во время круиза уже во времена перестройки было очень обидно. Мы были с женой в Турции, Греции, Югославии, Италии... Вот тогда я испытал чувство большой обиды. Допустим, едем по Греции, смотрю - сплошные камни, ну кое-где там - оазис! Ну - море, ну - где-то там оливковая роща. Морем проплываешь, смотришь на берег, где иногда - ни травинки, одна пустыня и пару деревьев! А в магазинах все есть. У нас же в то время: на полях и пшеница, и кукуруза, и подсолнух, а магазинах - пусто. Ну как же это так, у нас такая благодатная земля, а мы так плохо живем...
- Это, наверное, или не совсем так, что земля - неплодородная, или же у греков есть свой секрет умения жить.
- Да какой там секрет! Работать умеют. И отдыхать. Что интересно, у них там невероятная жара, и они работают с самого раннего утра до половины второго дня. Все! И дело сделать успевают, и с Богом не спорят. А потом сидят себе в тенечке, отдыхают.
Встречали тогда за границей и наших - бывших пленных афганцев. Среди них и рядовые, и старлеи. Перепродавали им же водку - все тогда брали для продажи, так как долларов меняли очень мало. Так эти ребята: кто из Одесской, кто из Киевской области, там промышляют, деньги копят на дорогу... В Штаты. На родину, говорят, нам не надо.
- А это вас не обижает? Честно? Я понимаю, что там они пристроятся, приспособятся, но ведь вы сами сказали только что, что у нас и земля плодородная, и все такое, но только пахать - не перепродавать!
- Обидно, задевает, что везде у них порядок, на каком-то клочке - и расцвет. Просто надо дать нашему человеку стимул, чтобы ему было выгодно работать, вот и все. Я уже не говорю, что по польскому варианту, хотя бы - по прибалтийскому.
- Но для этого надо и уважать себя так, как это свойственно прибалтийцам.
- Совершенно верно, я там служил и это понимаю. Нужно уважать себя и свою культуру. И прежде всего начинать надо с себя лично: идти на выборы и выбирать достойных. Не весь народ проявляет себя! Вот я говорю жене: “Почему в парламенте так мало женщин? В этом вы виноваты сами, вас же больше, а вы голосуете за мужиков, да еще за таких, о которых ничего не знаете. Выбирайте женщин: если вас будет хоть одна треть, то будет толк.” В любом случае женщина будет думать, как же сделать так, чтобы семье было хорошо. Она будет мыслить: елки-палки, мы вот закон приняли, а как повернется он к тем или иным людям? Она же более практична!
- А как быть с женской логикой,по которой она, как известно, больше следует чувствам, чем разуму?
- Даже если это и так... Хотя, если бы вы познакомились с моей женой, то переменили бы мнение. И вообще, в каждой семье, и вы сами это прекрасно знаете, руководят женщины.Как женщина задумала, так оно и будет. И я не говорю, что парламент должны представлять женщины в большинстве, может, этого и не надо, но одну треть - обязательно. Кроме того, кто поспорит, что женщина всегда быстрее найдет общий язык с мужчиной, чем с другой женщиной?
- Александр Николаевич, можно неполитический вопрос? Как вы женились, ведь вы были, по вашим словам, убежденным холостяком.
- Впервые я свою будущую жену увидел, когда стоял в очереди в магазине: это был единственный в Южном магазин, и меня командировали туда с пляжа за закуской. Я старался проникнуть как-то без очереди, так как меня на берегу ждали! А она заметила мои поползновения и остановила. Вот такая она - справедливая. Но так как я был убежденным холостяком, то не сразу понял, что это моя половина.

“Я ДОЛЖЕН ВСЕХ ВАС ВИДЕТЬ”

- Что вам сказать, время было очень интересное, когда мы тут завод строили. На месте нашего цеха, например, были григорьевские коровники, и ездили мы на работу мимо булдынского кладбища, мимо Зеленой горки... Я работал сначала в Химстрое, меня сюда переманил Петр Чернега, с которым мы встречались на планерке у Борща.Так он меня уговаривал: “Иди к нам, у нас молодежи больше, у нас порядок, дисциплина.” Специальность-то у меня автомобиль и автомобильное хозяйство, грузоподъемная техника. Я-то согласился,но надо было пройти еще прием у Скориченко. Попал я на прием. Анатолий Васильевич и спрашивает у меня: “Вы у Надеждина работаете?” “Да.” “А почему к нам хотите?” “Мой друг тут у вас заместителем начальника АТЦ, и он сказал, что у вас молодежи много, интересно, я и решил...” “ Я вас понимаю. Но ваш начальник вас не отпускает, вы это знаете?” “Да, я знаю.” “Ну тогда я вас беру, потому что не отпускают только хороших работников.”
Приезжаю я к Иосифу Давыдовичу Спектору - он тогда был начальником транспортного отдела, и АТЦ подчинялся ему. Стал я заниматься всеми грузоподъемными механизмами, и сначала мы находились в пождепо, а потом - на первом этаже заводоуправления: “Чтоб я входил и выходил, и вас при этом видел” - часто повторял нам Скориченко. Он любил видеть всех.
- И как вы считаете, Александр Николаевич, на чем, все-таки, держится ваше предприятие?
- Как - на чем? На порядке. Утром приходишь на ра-боту через врача: кто бы ты ни был, водитель или слесарь. Да, это жестко, но ты же возишь людей или обращаешься с техникой, должен быть всегда начеку. Валерий Степанович Горбатко сказал, что пьяниц на заводе не будет, и все.
- А за что вы цените людей?
- Во-первых, человек не должен быть злым, тогда с ним можно говорить. А к работе всегда должно быть трезвое отношение, тем более, что задание четко расписано “от сих и до сих” - надо лишь самому быть собранным. Сейчас у нас работа налажена - раньше часто менялись начальники, были у нас свои трудности в связи с этим, но вот уже шестой год коллектив возглавляет Константин Константинович Зелинский и мы работаем стабильно.

ОДЕССОС

- Александр Николаевич, вот мы беседуем, и я уже дважды слышала от вас пословицу “Де родився, там и знагодився”. Скажите, а вы любите степь?
- Что за вопрос! Да мне, кроме моей степи и моря, ничего больше и не надо...
- А зимой, наверное, по чабрецу скучаете.
- Откуда вы знаете? Да зимой я как в клетке, потому что не признаю городских квартир: полгода живу, а полгода - маюсь. А что касается чабреца, то помню, приехал с Прибалтики из армии, ушел в степь, зарылся на кургане в траву, смотрю на море: это - мое! Мне иногда говорили: “Как ты можешь свою степь хвалить, у вас там вечно ветер и пыль”. А я отвечаю: “Я скиф. У меня что-то такое в жилах течет, такое...” Но если бы я родился в лесу, то, наверное, любил бы лес!
- А трава в степи какая...
- На ощупь: бархатная, шелковая. А если пырейка, то жесткая. Но чабрец... Я бы вообще шел на него просто на запах - абориген, одним словом.
На одном кургане, когда мы с ребятами помогали археологам раскопки делать, мы такую плиту отрыли - там было по-гречески написано, что здесь заложен такой-то дом три с половиной тысячи лет назад. И фамилия, имя-отчество владельца дома. Еще у нас в Сычавке было три половецкие бабы, каменные изваяния. Одна из них пропала, ее поломали, две увезли - приехали какие-то люди, погрузили на машины и увезли из села эти древние памятники. Куда увезли, не знаем, но сказали, что в музей.
- Вы помните, как они выглядели?
- Каменные женщины, руки у них были сложены по- разному, и одна стояла прямо возле кургана, где был Одессос, а другая словно смотрела в сторону Любополя... А что касается еще одного памятника - старинного козацкого кладбища, то на этом месте хоронят сверху, хотя раньше там были склепы, и мы читали на них различные надписи. Одна из них была датирована 1813 годом, возможно, могила сына того козака, что основал наше село...
Вот такие мысли приходят, когда оглядываешься на то, что уже было до тебя. Читаю книги исторические, философские. Ключевский, Соловьев у меня есть - ведь чтобы нормально знать историю России, надо и их почитать, и Карамзина, и кого-то из украинских историков. А если говорить об истории Украины - то первое, что надо взять в руки - это “Историю Руси”, по которой и Шевченко, и Пушкин учились.
- А летописи?
- Но они же только описывают события и не трактуют их. Ты можешь согласно своим знаниям продумать и проанализировать - так и этак.
- А зачем вам трактованная история, она же большей частью идеологизированная, и в связи с этим страдает объективность?
- Согласен. Но, допустим, чтобы понять историю Украины, надо авторов пять прочитать - от Грушевского до самых современных. Я дочке своей, Оле, когда ей нужно на занятия взять учебник, говорю: “Ты спроси у преподавателя, какую он историю признает, а то схлопочешь себе оценку по неугодному автору!”
- Мы с вами столько говорим о прошлом. А вы верите в будущее?
- Ну как же не верить, у нас же дети, мы не имеем права не верить. Я вот поездил по европам разным, но лучше нашей земли нет. И я еще раз повторяю: как же обидно, что люди бросают свою родину, уезжают,а тут ничего не делается, чтобы их заинтересовать. Прежде всего, должны быть нормальные законы и порядок, чтобы росли на нашей земле патриоты. Ты любишь свою страну и пытаешься что-то сделать для нее, другого человеку и не надо.
- Александр Николаевич, а в своей непосредственной профессии вы себя нашли?
- Нет! Если бы меня спросили, кем я хочу быть, я бы ответил: Сенкевичем. Ездить и видеть. Я по натуре такой.